Во Владимире поставили спектакль о Чернобыле в бывшем цеху Владимирской ТЭЦ

Постапокалипсис с тепловыми пушками. Дело, прежде всего, в необычной для театра локации — это полуразрушенный цех на Большой Нижегородской во Владимире.

  Автор идеи и главный актер спектакля Александр Аладышев рассказал нам, как его «осенило» весной: «После пасхальной службы проснулся в 05.30 утра, представив себе огромный цех, много света и мужской православный хор. До этого я тоже часто размышлял о спектакле о Чернобыле, но - как о камерной постановке... А после этого озарения все закрутилось». 

Про «закрутилось» - речь о подборке возможной локации, раздумьях о финансировании, переговорах с потенциальной командой и работой над инсценировкой по книге Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва», куда потом Александр и его единомышленники добавляли цитаты из Достоевского, Евангелия и рассказы реальных ликвидаторов и участников тех событий: журналистов, врачей, ученых...

В режиссеры Аладышев пригласил своего друга Дмитрия Тишко, с которым у него уже есть в активе удачная работа - «Солнечная линия», где актер вместе с Аней Лузгиной отыгрывает настоящую семейную драму, почти мастер-класс по моральному уничтожению друг друга — при наличии любви, что часто делаем все мы, за закрытыми дверями. Кстати, «Солнечная линия» тоже идет в необычном - но по другому! - месте. 

Сразу поясним: в спектакле о Чернобыле нет «разбора полетов» в жанре «кто виноват?». Зато там есть люди — и каждый особенный. Кто-то своим мужеством, о котором сам говорит, как об обыденности. Кто-то не перестает думать об отце человека, нажавшего кнопку аварийной защиты (она не сработала), которого проклинали прямо на могиле сына. А кто-то живет в своем личном аду, тоскуя по маленькой дочке, умиравшей среди других «лысых девочек»... Речь в спектакле не об аварии, хотя она, по сути, коснулась всех и каждого, речь о каждом из нас, о том, что мы выносим из таких трагедий, как потом, пережив их, ведем себя с окружающими и начинаем ли понимать, что жизнь — одна, она короткая, бесценная и другой не будет, поэтому ничего не надо откладывать на потом. 

Примечательно, что на эту — осеннюю серию «Чернобыля» билетов не было уже за пару дней до первого спектакля. Но мы на него попали, явившись за три часа до Часа Х, посмотреть на предстартовые приготовления и пообщаться с создателями.

Локация (цех экс-ТЭЦ) впечатлила сразу — невероятный по визуалу постапокалипсис, холодный до промозглости (не зря всем рекомендовали одеваться теплее). Для символического изображения «зоны отчуждения» - то, что надо. Кстати, как потом выяснилось, банальные дыры в стенах и в окнах, чтобы зрителей вообще не сдуло, ребята заделывали сами — Александр, Дмитрий, их друзья и волонтеры. 

Сразу бросилось в глаза изобилие техники: осветительного и звукового оборудования по всему периметру площадки с живописными завалами и провалами, а также расставленные тут и там тепловые пушки, большая часть которых направлялась именно на зрительскую зону и на момент нашего прихода еще не работала. 

Спрашиваем у возящихся с оборудованием ребят: «Где Александр?». Они пожимают плечами и продолжают работать, обмениваясь только им понятными, техническими репликами. Один на минуту отвлекся, я этим воспользовалась. Оказалось, инженер по видеопроекции Илья Любимов, задача которого — крупно держать на экране лицо Аладышева, когда тот по ходу истории будет далеко от зрителей. 

Вторым человеком, кого я «поймала» в ожидании актера, оказался технический директор спектакля Алексей Катков, он представляет компанию, которая обеспечивает звук и свет на площадке. 

По его словам, готовить решения начали еще в июле, после того, как Александр прислал фотографии и описание техзадания. А непосредственно на месте возводить все начали 2 октября. «С того дня практически живем тут, сутками, - улыбается Алексей. - Но оно того стоит. Интересно». 

Тем временем в цех буквально влетает Александр Аладышев, пулей мчится к режиссеру, отмахнувшись «потом-потом» от моего «а поговорить» и сразу же занявшись переодеванием в очень колоритные одежки...

От эха до 3D. Также, пока мы общались с Алексеем, мимо — к пульту режиссера - пробежал высокий молодой человек в монашеском плаще из холстины. Спрашиваю собеседника: «Кто это? Один ведь актер в спектакле?». Оказалось — композитор, Иван Гребенщиков. Бегу за ним. Ему всего 28, но музыку он пишет с шести лет. В «Чернобыле» звучит его живая музыка, причем, часть — на синтезаторе, гуслях и блокфлейте — он исполняет сам. Спрашиваю Ивана: «Насколько сложно было соединить в одном пространстве свои музыкальные идеи, исходя из пожеланий режиссера, с исполнением молитв православным хором?».

«Нормально, - улыбнулся композитор. - Это обычный рабочий процесс. Только масштабнее многих, и речь в монологах переживших идет про их личный апокалипсис и про обретение Бога внутри себя». 

Отхожу от Ивана к своей сумке, брошенной у тепловой пушки, которая — о, вот оно - счастье! - заработала, обдав меня волшебным жаром и лицом к лицу сталкиваюсь с Антоном Пахомовым, руководителем хора Спасо-Евфимиева монастыря, который тоже — важнейшая часть этой постановки. И первое, о чем я его спрашиваю — зачем этот проект хору? 

«Мы дружим с Александром, это была его просьба, - говорит Антон. - Но будь проект ерундой, мы бы в нем не участвовали. Первое, что я сделал, уточнил в Епархии ее отношение к будущему спектаклю, к его идее. И получил благословение. Потому что идея хорошая. Это история, это память... Я бы сравнил эту постановку с молебном, посвященным памяти людей, которые отдавали свои жизни и здоровье, часто даже не зная о последствиях воздействия  радиации. Мы в этом спектакле — как участники и как вокально-инструментальный фон, который поддерживает звучанием многие монологи». 

Отвлекаемся с Антоном на жужжание — над нами пролетает коптер. Кричу Саше, который уже в костюме и в яме посреди площадки — явно готовится к прогону основных сцен: «Саш, а у дрона в спектакле какая задача?». «В спектакле никакой», - интригует артист. 

Спрашиваю Антона: «Но как здесь петь? Холод же!». Он уверяет, что, как ни странно, акустика в цехе очень даже естественно-приличная, хотя холод, конечно, мешает и вызывает опасения. Поэтому возле площадки, где располагается хор, все же поставили бесшумные обогреватели, а сами участники запаслись термобельем и согревающими стельками - в обувь, потому что если Аладышев — по ролям — более-менее двигается (на момент репетиции я еще не знала, что актер не просто играет один из эпизодов с голым торсом, но еще и обливается водой), то хор находится в постоянной - стационарной позиции. А стоять на такой температуре больше часа — это чревато для голоса, если, конечно, не подготовиться. «Надеюсь, ресурсов у нас хватит на все премьерные спектакли», - говорит Антон. 

Хор, кстати, поет в микрофоны, чтобы зрители слышали даже тихие места молитв. 

Когда Антон с коллегами перешли в свою локацию — репетировать, я практически прижалась к работающей тепловой пушке, пока ее не выключили, давая остыть для работы прямо перед спектаклем. Но зато удалось добраться до режиссера, отвлечь его от процесса и спросить, над чем сложнее было работать — над «Солнечной линией» или над «Чернобылем»? Дмитрий Тишко говорит, что их и сравнивать нельзя. Если в «Солнечной линии» - больше драмы, эмоций, то есть — актерской работы, то здесь, прежде всего, пришлось разрешать массу технических и организационных нюансов. 

Кстати, проект осуществляется за счёт гранта Фонда культурных инициатив 2021 (размер гранта - 2 626 574 рублей, а софинансирование - 1 263 950 рублей, с ним, насколько мы знаем, помогли спонсоры и друзья). Но Дмитрий говорит, что работать над спектаклем команда начала еще до гранта, решив ставить его в любом случае. Но грант облегчил многие задачи. 

Спрашиваем режиссера: «Но что с гастролями? Если спектакль стоит того, чтобы его увидели как можно больше людей, его надо показывать. А как? Допустим, заброшенные цеха можно найти в любом относительно большом городе СНГ. Но каждый раз складывать этот пазл — с арендой оборудования, его настройкой под конкретную площадку?». 

«Именно так, - признает режиссер. - Этот технический момент очень дорогой. Даже по звуку у нас были опасения: огромное пространство — и эхо. Нашей задачей было сделать так, чтобы зрителям комфортно было слушать. В итоге по факту получился звук  3D.  Насчет гастролей — действительно, сложно, но не невозможно. Хотелось бы чаще. Но зима по понятным причинам отпадает. Следующий показ мы планируем на апрель-2022, на день, когда взорвался реактор ЧАЭС».

Хочешь помочь? Рисуй!

«Я знаю, что многое здесь сделано руками самой творческой группы. Что вы тоже занимались законопачиванием дыр...».

«Занимался, - улыбается Дмитрий. - А потом дома у Саши репетировали на кухне. Так и переключались с одного на другое. Он очень хороший актер, с которым комфортно работать».

«Даже здесь и сейчас? - улыбаюсь в ответ. - Когда Саша явно нервничает перед премьерой и когда вы уже какой день работаете в состоянии умеренной гипотермии? Кстати, вы где-то приложились пуховиком к пыльному бетону».

«Да, даже сейчас. Вы же видите, что он четко слушает и выполняет, что я ему говорю. А пуховик этот он мне выделил. Я не подготовился, не предполагал, что приеду во Владимир и буду работать в таком холоде». 

Тут к нам подошел Аладышев с маркерами. Дальше — забавный диалог.

«Дим, давай-ка ты мне спину разрисуешь пятнами от радиации!».

«Неа. Не умею рисовать, проси Ивана». 

«Иван музыкант, а не художник». 

«Все лучше, чем я». 

Тут у артиста падает взгляд на меня: «О, давай ты нарисуешь».

«Упс. Давай, если хочешь. Но из меня художник, как из травы — пуля».

Тут-то и спасло положение явление вовремя вышедшего из-за декорации Владимира Чучадеева, который все это время не переставал снимать приготовления к премьере. Показав на него, я радостно выдала: «У нас Володя — настоящий художник! Он нарисует!». И вот этот процесс фотографировала уже я.

Александр самым сложным в этой работе называет физическое приведение в порядок площадки. Хотя помогали многие люди (как и с идеями, и с финансированием, и с информационной поддержкой). 

«Организационно мы сами не ожидали, что нас ждет. На определенном этапе даже казалось, что все это — утопия, которую реализовать невозможно. Но все равно было ощущение, что мы в правильном потоке, который приведет к результату, если просто делать, что нужно. Вот мы и делали в режиме «24 на 7», несмотря на огромное количество проблем».

А вот творческую часть актер называет «наслаждением», не уставая говорить хорошее о работавших с ним людях. 

Мои сомнения о гастрольных перспективах Аладышев развеял: «Спектакль задуман так, чтобы его можно было перенести в любое соответсвующее пространство. И мы в принципе можем играть его на разных площадках. Уже ищем их в Питере, в Москве, в Екатеринбурге. Очень хотим расширить этот проект». 

P.S.  Одно из обязательств по гранту - создание, трансляции и показы видеозаписи спектакля «Чернобыль. Путешествие с ангелом» в образовательных учреждениях, так что аудитория у него априори будет шире, чем те, кто успел увидеть его сейчас.